О работе, жизни и жизненности

Для меня работа моя очень важна, – она неотъемлемая часть моей жизни, меня. Я же ее создала себе именно вслушиваясь в себя, выстраивая вовне отражение внутреннего. Раньше я пробовала работать по готовым шаблонам, – была журналистом, художником. Но эти работы не были созданы мной, где-то были мне велики, где-то тесны, а где-то вовсе далеки от формы моей души. И я создала себе свое, пластичное и изменчивое, как я сама, ставшее в конце концов живым, – я проросла, выросла в это. Отказаться от работы невозможно, потому что это равно отказу от большой части себя, ампутации. Именно поэтому меня никогда не волновал вопрос конкуренции, – мое “место” уникально настолько же, насколько уникальна я сама. Никто не в состоянии это скопировать или повторить даже отчасти. И пока я сама “не лишняя” в мире, востребован и мой труд.

Но моя работа обременена прошлым моей личности лишь в той степени, в какой этим прошлым обременена, скажем, моя правая рука, – влияние, конечно же есть, поскольку это часть единого организма, внутренние психологические пертурбации окажут несомненно влияние на почерк, но на способность записать что-то не повлияют, пока целое дееспособно. Однако же, если в руке появится боль, ограниченность движения, не связанная с повреждением самой руки, я пойму, что нарушается целостность, что это сигнал о необходимости не руку лечить, а искать причины в иных областях целого. То же и с работой. Когда в ней движение происходит рывками, теряется динамика, есть ощущение однообразия или усталости или наступает затишье, я точно знаю, что где-то нарушается целостность меня. И надо искать причину, которая, скорей всего, очевидно и явно с работой не связана.

С какого-то времени так стало происходить и мои методы поиска истоков дисгармонии не дали результата. И потому я пошла в Школу Дурака. Другие техники, подход с другой стороны, мною до того игнорируемой…. Я лишь вначале этого нового для меня пути, но “рука” ожила, открываются новые грани в давно известном, жизненная энергия хлынула, заполняя мельчайшие капилляры, провоцируя развитие, рост, изменения. Природная лень, или “ментал” в терминологии Школы, подзуживает, рисует иллюзию “достаточности” достигнутого эффекта. Тем более, что энергия наполнила не одну только часть меня, эффективность возросла в каких-то иных сферах. Но мне ли не знать свойства иллюзий! И перспектива открыть для жизни всю себя, в том числе и то, что я до сих пор “в своем доме не знаю”, слишком манит, включая любопытство и волю.

Этот текст не реклама вовсе. Когда я, сомневаясь еще, искала информацию о Школе в сети, я не нашла вот таких личных сообщений-отзывов о Школе. Возможно, люди не хотят, стесняются показать, что нерешенные проблемы у них были и есть, опасаются открытости. Не мой случай.

Школа – это трудно и жестко. Это ломка и сопротивление. Это болезненно и жестоко. Это требование доверия “через не хочу”, – доверия к технологиям, доверия к процессу. Это вскрывает и оживляет то, что хотелось забыть, снимает синтетические маски с когда-то непрожитого. Это быстро дает какой-то радостный эффект, а затем из под ног вышибается почва и ты в нигде, если только не имеешь, не находишь в себе вектора движения. Но оно того стоит. Оно оживляет, возвращает к настоящей жизни из иллюзии жизненности. Оно ведет не к номинальной, но реальной целостности. Я сообщаю это особенно моим коллегам. Мы очень умелы в сокрытии от себя самих того, что нам не хочется знать и видеть. Мы искусны и искушены в создании масок и образов. И рано или поздно рискуем начать жить именно ими, а не собой.